Фото: unian.net. © УНИАН
В храме по вечерам – тихо. Горит лишь одна лампадка у распятия, а в левом углу, где стоит поминальный стол, как всегда скребется церковная мышь, которую отец Федор, после долгих попыток ее извести, признал приходской тварью и приказал «не чипать».
Так было всегда.
Последние четыре года батюшка, каждый вечер объезжал на своей инвалидной коляске храм, прикладывался к иконам, наизусть вычитывая молитвы на сон грядущий. Дело в том, что он – почетный настоятель прихода, а службу правит и церковным хозяйством занимается уже молодой священник, воспитанник отца Федора. Годы служения у почетного настоятеля не простые были, многое пришлось за веру и верность претерпеть. На здоровье сказались времена, когда священника за человека не считали, издевались, да преследовали. Хотя и сегодня, правая рука у отца Федора, былую силу и крепость помнит, а вот левая, вкупе с ногой, работать и ходить отказали.
Горевал священник изначально, что литургию служить полноценно не может, да прихожане успокоили своей нескончаемой чередой к исповеди, да посоветоваться.
Все было бы к завершению жизненного пути отца Федора благополучно, размеренно и знакомо, да вот беда, война нагрянула. Устроил лукавый пляску в крае шахтерском, да не просто искушениями жизненными, а снарядами, бомбами, ракетами, блокпостами и рьяным озлоблением друг на друга.
Никогда, даже в мыслях, батюшка не допускал, что возможно такое горе, а оно пришло. Сокрушался изначально священник: «Как же так, в войну родился и в войну помирать придется?», а затем смирился, понял, что и этот крест перенести надобно. Не искал отец Федор виноватых, молился лишь о умиротворении, да чтобы Бог вразумил и тех, и этих.
Даже когда снаряды над храмом курсировать начали, когда сыпались стекла с окон соседних хат и домов, когда минометная мина взорвалась в церковном дворе, ранив церковного сторожа, и в его большом селе остались только, сидящие по подвалам, старики и старухи, священник о мире Бога просил, да о погибших молитвы возносил.
Вот и сегодня до обеда грохотало недалече, в стороне большой автотрассы. Затем стихло. Батюшка изначально даже приободрился немного, да вскоре понял, что не к добру эта тишина, когда с улицы ни звука. Даже собаки голоса не подавали и храмовая дверь за полдня так ни разу и не скрипнула.
– Господи, вот так к концу дней своих и узнаешь, что такое «зловещая тишина» и «давящая пустота», – подумал отец Федор, перекрестился да и поехал к себе келью, которая рядом с храмом в бывшей сторожке располагалась.
Не удалось священнику добраться до своего маленького домика. Гость помешал. Да еще какой! Таких на приходе отродясь не бывало.
Прямо у церковных ворот, прогрохотав гусеницами, подняв облако пыли, остановился военный бронетранспортёр с двумя белыми полосками на броне.
– Украинская армия – произнес про себя отец Федор, развернул коляску и покатил навстречу вылезавшему из военной черепахи офицеру. То, что это именно офицер, священник не сомневался, хотя на новых формах рассмотреть звездочки на погонах издали не возможно. Властность и начальственность сразу видна, да и немалые годы армейские себя выдают и манерой, и взглядом. Даже говорить ничего не надобно…
– И зачем же ты, воин, прикатил к храму на этой бесовской телеге? – начал с вопроса отец Федор и продолжил, – или свечку поставить, или молебен отслужить? Так в храм с оружием никак нельзя.
Офицер подошел к коляске священника и по-военному представился:
– Подполковник Сидорчук, – а затем сложил руки лодочкой, пригнув голову добавил, – благословите, батюшка.
Отец Федор, сменив суровость взгляда на более ему присущий, осенил подполковника крестным знамением, но вопросы задавать продолжил:
– Так чего на ночь глядя прикатил? Какая нужда?
– Так просьба у меня, батюшка, – смиренно ответил офицер, – очень серьезная просьба. Помощь ваша необходима.
– Тогда пошли в келью – ответил священник, – или в храме поговорим?
– В храме тяжко будет об этом говорить, пойдемте к вам, – ответил подполковник.
– В келью, так в келью. И чайка попьем, к разговору он всегда надобен.
Пока отец Федор готовил чай, подполковник рассказывал.
– Я, отче, командую батальоном, причем батальоном срочников. Пацаны одни, по 18-19 годков каждому. Не хочу сказать, что не обучены солдатики, но опыт боевой у них на нуле, да и жизни они еще не видели. Нам же приказано к границе выходить, а на пути три села, где ваши «сепары» стоят и, насколько мне известно, пропускать нас они не собираются.
Ты мне вот что скажи, – прервал офицера священник, – зачем вы вообще сюда пришли? Кто вас звал?
– У меня приказ, отче, я военный человек, присягу принимал, и приказ должен выполнять.
– А если тот, кто приказы отдает не в своем уме? – не унимался священник. – Если им лукавый правит? Это надо же свои своих убивать пришли…
Батюшка, – взмолился офицер, – давайте хоть с вами не будем политиков обсуждать. Тут иное, сегодняшнее и страшное намечается. Помогите! Политики уже натворили, пацанов спасать надобно. Ведь ваши сорокалетние мужики перещелкают их, как курчат. Они ведь местные. Каждый кустик знают и все овражки им знакомы, да и мотивация…
– Это так, – подумав, согласился священник.
– И чем же я помочь могу? Молитвой? Так молитвой приказ сатанинский вряд ли остановлю, тем паче исполнители уже начали его исполнять.
Подполковник встал из-за стола, повернулся к иконам, перекрестился, и смотря в глаза отцу Федору попросил:
– Отче, Христа ради, съездите сегодня к командиру местных военных, поговорите с ними. Пусть мое предложение обсудят.
– Какое предложение? – не понял священник.
– Вот карта, я здесь все обозначил. Мы повоюем пару дней, но в разные стороны, а потом… А затем, я найду способ увести батальон с этого района. Это уже мои проблемы.
Отец Федор долго молчал. Думал, насколько искренен его нынешний посетитель, но сердце подсказывало: честный человек пред ним. Но все же…
– Пойдем-ка служивый в храм, помолимся и решим – подвел итог разговору священник.
После молитвы позвонил батюшка своему молодому преемнику и поехали они в соседнее село к командиру местного ополчения…
* * *
Два дня грохотало в полях, балках и посадках. Военные лупили во всю мощь по юго-востоку, а «сепары» по северо-западу. Кроме расплодившихся этим военным летом зайцев, фазанов и кабанов никто не пострадал.
А подполковник слово сдержал.
Увел своих молоденьких солдат на третий день…